Идолы на берегах Титикаки

 

Инки почитали Тиауанако как место, где бог Виракоча превратил первых людей за их непослушание в каменные статуи, либо, наоборот, как центр, откуда изваянные из камня и ожившие предки индейцев расселились по всей стране. По мнению московского этнографа С. Я. Серова, мифы о происхождении людей из Тиауанако были сравнительно поздно сочинены жрецами, в то время как народное предание инков повествует о выходе первопредков из расположенной недалеко от Куско пещеры Пакари-Тампу. Возможно, что какие-то легенды инки заимствовали от племен аймара, которые в XVI в. составляли основное население Боливийского плоскогорья.

 

Развалины Тиауанако расположены в 20 км от южного берега озера Титикака на высоте около 3800 м над уровнем моря. Они занимают площадь 4,2 кв. км. Вокруг простирается холмистая равнина, земли на которой дают хороший урожай картофеля и съедобной перуанской лебеды киноа. На прекрасных пастбищах пасутся стада лам и альпак.

По берегам озера Титикака тянутся заболоченные низины. В последние годы удалось выяснить, что эти пустоши были освоены древними земледельцами. Чтобы избежать переувлажнения почвы индейцы насыпали огромные гряды высотой до 2 м и шириной до 23 м. Если даже промежутки между грядами заливала вода, посаженные на возвышениях растения от этого не страдали. Площадь таких полей в районе Титикаки более 80 тыс, га.

 

Благодаря применению аэрофотосъемки подобные же грядковые поля были в конце 60-х и 70-х годах выявлены в низменностях Восточной Боливии, Эквадора, Колумбии, Венесуэлы и Гвианы. Пока не ясно, кто и когда впервые применил подобную агротехнику и обязаны ли ее очаги в Южной Америке общим происхождением. Обработка грядковых полей была, вероятно, столь трудоемкой, что во время войн работы на этих участках прекращались в первую очередь. Может быть, именно поэтому испанские авторы периода конкисты о грядковых полях ничего не сообщают.

 

Что касается бассейна Титикаки, то освоение болот здесь надо скорее всего относить именно к эпохе Тиауанако, а не к инкскому времени. Жившие здесь к приходу испанцев индейцы аймара были прежде всего скотоводами, а земледелию уделяли меньше внимания. Очевидно, в древности берега озера были заселены очень густо: лишь нехватка других земель могла заставить индейцев заниматься таким сложным делом, как мелиорация болот.

 

На городище Тиауанако высится несколько монументальных построек. Мы упомянем из них лишь три. Самое высокое сооружение — Акапана, сильно оплывшая ступенчатая пирамида высотой более 15 м. Самое большое — Каласасайя, огражденная каменными стенами платформа площадью 128X118 м. с ведущей на нее с востока каменной лестницей. Самое загадочное — полуподземный храм — углубленное на 1,7 м в землю почти квадратное в плане здание (28,5X26 м) к востоку от Каласасайи. Лестница ведет с юге.

 

Стены полуподземного храма и Каласасайи сложены одинаково. По всему периметру через равные промежутки поставлены огромные каменные столбы, участки между которыми заполнены гладко обтесанными плитами меньшего размера. Это сходство строительной техники говорит в пользу того, что оба сооружения были воздвигнуты примерно одновременно.

 

В стены полуподземного храма были вмурованы выступавшие из кладки каменные головы, а в центре стояли изваяния божеств (их нашли при раскопках поваленными). Главный идол, названный по имени его открывателя американского археолога стелой Беннетта, имеет высоту 7,5 м и весь покрыт мелкими, сложными и безупречными по исполнению рельефными изображениями.

 

Ныне эта статуя украшает одну из площадей в Ла-Пасе, но в 30-х годах, после того как она частично была освобождена от земли, но оставалась лежать в траншее, стела Беннетта чуть не погибла. Поверхностный слой непрочного песчаника, из которого высечен монолит, стал разрушаться под действием воздуха и грунтовых вод, а многочисленные туристы не считали святотатством топтать божество ногами. Наконец, по инициативе немецкого археолога А. Познанского боливийские власти подвели к раскопу ветку железной дороги и, погрузив двадцатитонное изваяние на платформу, отвезли в столицу. Можно только гадать, какие приспособления использовали в древности индейцы, чтобы перетащить столь тяжелый каменный блок от карьера к храму.

 

По мнению большинства археологов, стела Беннетта изображает женщину, богиню. Ее прическа, украшенная спускающимися на спину мелкими косицами, очень похожа на ту, какую носили индеанки народности чипайя. Племена чипайя и родственные им уру еще недавно жили по берегам рек и озер Боливии. В отличие от скотоводов и земледельцев аймара они занимались в основном рыбной ловлей.

 

Вместе со стелой его имени В. Беннетт обнаружил в 1932 г. на полу полуподземного храма несколько изваяний меньшего размера. Все они лежали рядом. Наиболее интересную статую из числа этих меньших окрестили Бородатым идолом: вокруг его рта было намечено нечто вроде бороды и усов (рис. 2). Между большой статуей и Бородатым идолом нет ничего общего, если не считать того, что оба представляют стоящие антропоморфные существа. Правда, на поверхности меньшего идола тоже были выделены какие-то изображения (змеи, пумы и пр.), но выполненные в совсем ином стиле, чем гравировка на стеле. Поэтому В. Беннетт предположил, что один или оба монолита могли быть принесены со стороны, а не изваяны одновременно со строительством храма.

 

Если статуи полуподземного храма были извлечены на свет при раскопках, то Дверь Солнца сохранялась в стоящем положении и была известна давно. Она находилась внутри Каласасайи и была расколота пополам. Когда и при каких обстоятельствах это случилось, — не известно. Впрочем, и место ее внутри Каласасайи (юго-восточный угол) вряд ли то, которое предназначалось для Двери в древности. Ее либо кто-то перетащил туда позже, либо строители Тиауанако вообще не успели использовать Дверь по назначению и поставить там, где полагалось. Во всяком случае, работа над отделкой монолита не была завершена.

 

Высота Двери Солнца примерно 3 м, а ширина — 4 м. Нынешнее название памятника условно и к почитанию дневного светила он, возможно, не имел отношения. По бокам от дверного проема расположены прямоугольные ниши, а в верхней части — рельефные изображения. Именно они и привлекают особое внимание.


 

Низ композиции занимает многократно повторяющееся изображение человеческого лица в лучистом ореоле. Выше, в центре, на возвышении стоит человекоподобная фигура, сжимающая в руках жезлы (рис. 16). На лице под глазами характерные метки — крылышки с кружками внутри. Обычно полагают, что мастера хотели изобразить слезы, но возможны и другие толкования этих знаков. Голову божества окружает ореол из коротких выступов, заканчивающихся головами пум и концентрическими кругами.

 

К центральной фигуре с обеих сторон устремились бегущие существа с жезлами. На головах у них короны, а за спиной — крылья, из-за чего их именуют «ангелами». Некоторые существа антропоморфны, а у других тела людей завершаются головами хищных птиц.

 

Божество в лучистой короне и «ангелы» изображены и на поверхности стелы Беннетта. В искусстве тиауанако представлены также фигуры обычных и крылатых пум (грифонов), кондоров, ушастых, клыкастых и иногда крылатых змей, человекоподобных чудищ с головой пумы, обезглавливающих людей.

 

Какой же народ оставил все эти загадочные изваяния, когда он жил и почему исчез? С самого начала исследований в Тиауанако, продолжающихся уже сто лет, на этот счет возникали разные невероятные предположения. Городище считали, например, столицей «мегалитической империи», существовавшей еще до того, как поднялись Анды. Один из сторонников подобных гипотез, А. Познанский, видел родину человечества в Антарктиде, откуда люди, по его мнению, и проникли в Америку, а в изображениях чудовищ на тиауанакских сосудах — фигуры ископаемых животных. Научных обоснований подобные предположения, естественно, не имеют.

 

Многие археологи конца прошлого — начала нашего века находились под впечатлением недавно открытой цивилизации майя с ее скрупулезно разработанным календарем. Поэтому и в древнеперуанских изображениях они спешили увидеть календарь. Именно так толковали и фриз на Двери Солнца. Эти гипотезы невозможно пока ни подтвердить, ни опровергнуть, так как нам мало что известно о перуанских календарях вообще. О календаре инков испанцы сохранили довольно скудные и противоречивые сведения, поэтому его приходится ныне реконструировать на основе различных косвенных данных. Лишь после завершения этой работы можно будет судить, соответствует ли чередование повторяющихся знаков на Двери Солнца перуанской календарной традиции.

 

Последним, кто пытался дать ответ на загадки Тиауанако с помощью «сенсационной» гипотезы, был Тур Хейердал. Он придумал легенду о том, как таинственные носители высокой культуры некогда появились в Боливии, а оттуда отправились заселять острова Полинезии. Знаменитый плот из бальсовых бревен, на котором плыли по Тихому океану Хейердал и его спутники, был назван именем инкского божества Кон-Тики-Виракоча, якобы почитавшегося в Тиауанако. Чтобы нарисовать его лик на парусе, был взят за образец Бородатый идол.

 

Не знаю, верил ли сам Хейердал в миф о бородатых мореплавателях, но статую он выбрал удачно. Как потом оказалось, Бородатый идол и в самом деле древнейшее и одно из самых загадочных изваяний в Тиауанако. Только борода его оказалась в действительности не бородой. Но об этом немного позже.

 

Одновременно с предположениями о многотысячелетнем возрасте Тиауанако возникали и прямо противоположные — о том, что город построили предки нынешних аймара. По зрелом размышлении эта гипотеза столь же невероятна, как и легенда о «мегалитической империи». Если аймара — строители города, то почему он был покинут еще в то время, когда инкские армии шли от Куско к берегам Титикаки, почему в XV–XVI вв. эти индейцы не создавали ничего подобного? А может быть, дело обстояло иначе, и аймара не построили, а как раз разрушили Тиауанако?

 

Сейчас археологи установили, что культура тиауанако исчезла примерно в XII в. н. э. К тому времени город, вероятно, превратился в столицу крупного государства, влияние которого ощущалось не только почти по всей горной Боливии, но даже на побережье Южного Перу и Северного Чили. Самые крупные и известные образцы монументальной скульптуры тиауанако, в частности стела Беннетта и Дверь Солнца, были созданы в VII–VIII вв. н. э. Однако до сих пор не удалось выделить скульптур, относящихся к заключительному этапу тиауанакской цивилизации, времени ее наибольшего территориального расширения. Это тем более странно, что примерно с рубежа нашей эры в Тиауанако непрерывно высекались все новые и новые идолы (они сделаны в стиле пукурмата, из которого развился классический стиль VII VIII вв.). Прекращение подобной традиции свидетельствует о каких-то важных событиях и переменах, суть которых остается для нас неизвестной. Так как отделку Двери Солнца даже не посчитали нужным или возможным закончить, похоже, что перемены были внезапными.

 

В 650 км к северо-западу от Тиауанако, в долине Аякучо (Центральное Перу) находится другое обширное городище I тыс. н. э. Уари. Культура уари родственна тиауанакской. Город Уари тоже был, вероятно, столицей значительного по размерам государства. Археологи лишь расходятся во мнении, занимало ли оно только горные области от Кахамарки до Куско или же охватывало также часть Перуанского побережья.

 

Примерно в IX в., т. е. одновременно с прекращением монументального строительства в Тиауанако, Уари внезапно гибнет. Пустеют как столица, так и провинциальные центры этой культуры. На сельских поселениях жизнь некоторое время еще теплилась, но скоро заглохла и она.

 

По-видимому, гибель Тиауанако нельзя рассматривать изолированно. Ее, очевидно, вызвали события, развернувшиеся на громадных пространствах по всей горной области Анд. Какого же рода несчастья могли обрушиться на тиауанакцев — неурожай и голод, землетрясения, нападение государств, существовавших в то время на побережье?

 

Все эти предположения приходится отбросить, О крупных стихийных бедствиях, которые бы постигли Анды во второй половине I — начале II тыс. н. э., нет никаких сведений. Что же касается иноземного вторжения, то люди обычно возвращаются в разрушенные города и отстраивают их вновь, как только завоеватели уходят. В том же случае если бы они не ушли, а включили новые земли в свое государство, археологи проследили бы изменения в старой культуре за счет новшеств, привнесенных пришельцами.

 

Известно, что лучшим свидетелем культурных процессов в археологии служит распределение типов глиняной посуды, которую находят в разных слоях, в погребениях разных эпох. Это массовый и легко анализируемый материал. Так вот, после гибели культур уари и тиауанако в горных районах Анд распространяется очень грубая керамика, совсем не похожая ни на ту, которую изготовляли мастера на Перуанском побережье, ни на прежние местные сосуды. Инки столкнулись в горах с относительно примитивными племенными объединениями, каналы и поля были заброшены, города в развалинах. Только вторжение варваров, почти поголовно уничтоживших прежнее население и поглотивших его остатки, могло привести к такому запустению.

 

Но кто могли быть эти варвары, откуда взялись? Ведь древние культуры Перу, в отличие от цивилизаций Старого Света и Мексики, не были окружены бескрайними степями, из которых появлялись все новые и новые полчища бродячих и кочевых племен. Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим еще раз, какие народы жили в Перу в XVI в. Может быть, мы обнаружим среди них каких-нибудь южноамериканских гуннов?

 

В ранних испанских документах упоминаются сотни народов и племен, живших под властью инков. Казалось, что разобраться а этом сонме названий невозможно. Однако французский этнограф Пьер Дювиоль в конце 60-х годов попытался все же это сделать. И вот к каким выводам он пришел.

 

В первые десятилетия после конкисты во многих районах Анд индейцы делились на две группы — уари и льякуас. Уари — это коренные, оседлые жители, земледельцы долин, льякуас — бродячие или недавно осевшие на землю скотоводы-горцы, занимавшиеся также собирательством и примитивным земледелием. Древние развалины, происхождение которых индейцы забыли, они тоже обычно называли уари, откуда совпадение этого термина с названием городища и археологической культуры.

 

Уари и льякуас обменивались продуктами своего труда, Уари предлагали кукурузу, картофель, а льякуас — мясо и шкуры лам, форель, выловленную в горных речках, грибы. Из земледельческих культур льякуас выращивали одни только клубни мака. Это высокогорное растение, сейчас сохранившееся лишь в нескольких самых глухих уголках Анд.

 

К приходу испанцев уари и льякуас часто жили в пределах одного селения, но память о враждебности этих двух групп была повсеместно жива. Во время инкского завоевания правители Куско опирались на льякуас в борьбе с жителями долин. Во всяком случае так было в районе Лимы. Здесь, в горах и предгорьях по тихоокеанскую сторону водораздела, обитал принадлежавший к льякуас многочисленный народ яуйо. В легендах яуйо подробно описывается, как в прошлом они теснили и уничтожали юнка, т. е. жителей долин, пока не выгнали их совсем на побережье. Впрочем, и здесь не оставили их в покое. За помощь кусканцам яуйо получили земли в прибрежных долинах, отобранные у тех местных жителей, которые оказывали инкам упорное сопротивление.

 

Таковы заключения Дювиоля и его перуанских коллег.

 

Есть основания думать, что инки, до того как они завоевали долину Куско, тоже обладали сравнительно примитивной культурой и принадлежали к льякуас.

 

Известно, что в первоначальной религии инков господствовал не Виракоча, а бог грозы Ильяпа. Также и яуйо почитали выше других божеств громовника Париакаку. Некоторые соседи яуйо называли громовника Ливиак, т. е. именем, имеющим, возможно, одно происхождение с Ильяпа. В мифах рассказывается, как Париакака одержал победу над Уальяльо Кар'уинчо, которому поклонялись юнка. Кстати, этот Уальяльо требовал обильных человеческих жертв точно так же, как, судя по изображениям, божества уари и тиауанако. Инки тоже, конечно, приносили в жертву людей, но значительно реже.

 

В предании инков говорится, что их род основали 4 брата и 4 сестры, вышедшие из пещеры Пакари-Тампу. Перуанские ученые установили, что имена мифических персонажей и названия племенных групп, упоминаемых в связи с этой легендой, означают такие понятия, как «соль», «перец», «съедобный корень мака», какой-то злак и, может быть, «дикая гречиха». В этом списке нет ни картофеля, ни кукурузы, ни киноа. Это заставляет предполагать в инках эпохи создания мифа таких же собирателей диких растений и примитивных земледельцев, какими были льякуас. Естественно, что инкская культура XV в. восходит не столько к этим пришельцам, сколько к оседлым жителям долины Куско, которых инки завоевали.

 

Мы уже говорили, что племена аймара, расселившиеся в бассейне озера Титикака и в соседних районах, были преимущественно скотоводами, а не земледельцами. Их тоже можно отнести скорее к льякуас, тем более что по языку они родственны горцам-скотоводам Центрального Перу, таким, как яуйо.

 

Московский археолог В. А. Башилов показал, что те доинкские культуры, которые связываются с аймара, не могут восходить к культуре тиауанако. Гораздо вероятнее, что аймара — потомки сравнительно отсталых народов, живших по окраине тиауанакской цивилизации.

 

Драматические события, развернувшиеся некогда в Андах, можно представить так. В начале и середине I тыс. н. э. в долинах сложились высокоразвитые городские цивилизации — уари, тиауанако и некоторые другие (североперуанские). Их создатели были и земледельцами, и опытными скотоводами.

 

Вокруг, высоко в горах, жили более отсталые племена, для которых стада лам и альпак являлись главным источником существования. Кроме того, горцы охотились на диких животных, занимались собирательством и примитивным земледелием, но не имели высокоурожайных сельскохозяйственных культур, так как не только кукуруза, но даже картофель не растут на такой высоте. Раскопки перуанских и французских археологов в центральных городах Перу, проведенные в 70-х — начале 80-х годов, доказывают, что скотоводческие племена появились в Андах уже в глубокой древности, возможно, в V–VI тыс. до н. э.

 

Высокогорные пастбища Перу и Боливии позволяют содержать огромные стада. Вместе с количеством скота росла и численность населения. Племенам становилось тесно: начались перекочевки, вытеснение одних групп другими, поиски новых пастбищ.

 

В эпоху уари и тиауанако в результате самих по себе незначительных изменений климата (данные о них недавно получены) площадь горных пастбищ сперва возросла, а потом резко сократилась. В благоприятный влажный период горцы увеличили численность своих стад, зато потом оказались перед угрозой массового падежа скота и голодной смерти.

 

Выход из трудного положения мог быть только один: покинуть высокогорные пастбища и спуститься в долины.

 

Обрушившись на лежавшие в долинах города, горцы и овладели новыми землями и захватили накопленные в храмах сокровища. Можно лишь догадываться, как великолепно выглядели постройки Тиауанако в пору расцвета. На одном из рельефных монолитов найдены углубления с остатками золотых гвоздиков. Скорее всего рельефы покрывала золотая фольга, ослепительно сиявшая на солнце. Если судить по находкам предметов уари и тиауанако в погребениях (в основном на побережье), в руки врагов должны были попасть роскошные шерстяные ткани, драгоценные кубки из золота, ценные предметы из резной кости и цветных камней. В военном же отношении создатели цивилизаций вряд ли превосходили своих более отсталых соседей. Правда, тиауанакцы научились уже выплавлять бронзу, соединяя медь с оловом, но нет доказательств, что они делали из нее оружие.

 

Вряд ли, конечно, пришельцы истребили всех местных жителей. Однако их напор был достаточно силен, чтобы стереть с лица земли главные города.

 

Первой в IX в. была уничтожена культура уари. Что происходило в это время в Тиауанако, пока не ясно. Возможно, что при сохранении в основном прежней культуры существенно изменился состав населения. Так или иначе государство Тиауанако продолжало существовать еще два или три века, пока его не постигла судьба Уари. Сразу же после гибели Тиауанако или несколькими десятилетиями раньше на Боливийском плоскогорье возникают новые центры — города-крепости, расположенные на высотах от 4100 до 4400 м над уровнем моря (напомним, что Тиауанако расположен на высоте 3800 м). Их стены сложены из циклопических каменных блоков. Эти новые центры можно уверенно связывать с аймара.

 

Захватив долины, аймара, яуйо, инки и прочие горцы восприняли от прежних жителей земледельческую культуру. Процесс становления государств начался снова и завершился образованием империи инков.

 

Хотя изложенная гипотеза еще требует дальнейшей проверки, пока лишь она объясняет основные факты. Несмотря на то что Анды мало походят на равнины Азии, а яуйо и аймара — на скифов и гуннов, ход исторического развития в обоих концах света оказывается в чем-то одинаков. Раньше специалисты полагали, что а евразийских степях земледельческо-скотоводческие племена, оседло жившие по долинам рек, постепенно перешли к кочевничеству. Теперь высказывается и иная точка зрения. Земледельцы лишь под давлением исключительных обстоятельств покидают обжитые места. Гораздо подготовленнее к передвижениям охотники. Именно они, заимствовав у земледельцев скот и возросши численно, и стали ядром возникавших объединений кочевников.

 

Через тысячелетия тот же процесс повторился еще раз в степях Северной и Южной Америки. Там пешие охотники-собиратели, заимствовав от европейцев лошадь, в течение нескольких десятилетий превратились в конных индейцев пампы и прерий, о которых знает каждый школьник.

 

Итак, не аймара создали цивилизацию Тиауанако. Но тогда кто же? Возможно, речь должна идти об уру-чипайя. Еще в XVI в. этот народ был весьма многочисленным, но за прошедшие четыре века он оказался почти полностью поглощенным кечуа и аймара. Похоже, что тот же процесс ассимиляции шел и до появления в Андах испанцев. Вспомним прическу на голове женского божества со стелы Беннетта — это не главный, но тоже немаловажный аргумент в пользу отождествления создателей Тиауанако с уру.

 

Против этой гипотезы есть одно существенное возражение. Известные нам уру — народ культурно отсталый, занимавшийся в основном рыболовством, а не земледелием. Но ведь сохранившиеся группы уру — это лишь остатки некогда многочисленного населения плоскогорья. Наряду с рыболовами, в прошлом могли быть и уру-земледельцы, полностью поглощенные или уничтоженные аймара, либо согнанные со своих земель и вынужденные перейти к рыболовству. Ведь и среди народов майя в Мексике и Гватемале тоже есть как потомки создателей древних цивилизаций, так и бродячие лесные племена лакандонов; и те и другие говорят на очень похожих языках.

 

Кстати, в последние годы слова «майя» и «уру» все чаще упоминаются рядом. Лингвисты выдвинули гипотезу, согласно которой эти языки, а также язык индейцев северного побережья Перу — мучик — родственны. Если это предположение подтвердится, оно откроет совершенно новые перспективы в изучении древнейших этапов сложения индейских цивилизаций Америки.

 

Современные уру не сохранили память о древнем Тиауанако, но удивляться этому не приходится. Их культура оказалась в столь угнетенном состоянии, что собственная мифологическая и историческая традиция почти пресеклась. А вот отсутствие у аймара каких-нибудь мифов, которые бы помогли раскрыть содержание изображений на Двери Солнца и стеле Беннетта, необъяснимо, если считать этих нынешних жителей Боливийского плоскогорья потомками тиауанакцев. Зато древние мифы сохранил для нас другой народ, живший, по-видимому, у границ Тиауанако и продолжающий обитать на той же территории до наших дней. Этот народ — такана.

 

У восточных подножий Анд, как раз на широте озера Титикака, раскинулись леса и саванны, ежегодно затопляемые тропическими ливнями. Это и есть страна такана.

 

В 1952–1953 гг. местных индейцев изучала западногерманская экспедиция под руководством этнографа и лингвиста Карин Хиссинк. Ей удалось собрать грандиозную коллекцию мифов этого народа — более пятисот текстов.

 

Как оказалось, у такана описываются многие мифологические эпизоды, иллюстрации к которым давно известны по изображениям древних перуано-боливийских культур. Неоднократно индейцы рассказывали К. Хиссинк о летающих ягуарах — Эбакиэ Иба, или Иба Бана, очень похожих на тиауанакских грифонов. У этих существ голова пумы или ягуара, но крылья и хвост птицы. Вместе с другими чудовищами — гигантской змеей, вампиром, обезьяной — они охраняют вход в жилище главного бога такана Какиауаки. Когда на пути Эбакиэ Иба окажется человек, говорили индейцы, плохо ему придется, особенно если он вздумает развести огонь. Летающий ягуар не выносит огня и, видя его, свирепеет. Зато он может жить в реке и вообще связан с водой. Эбакиэ Иба летает от одного края мира до другого и на крыльях приносит дождь. Поднимается он к небу — на земле день, опустится — наступает тьма. Его полеты на край света не мешают ему поддерживать Землю.

 

Теперь понятно, почему «грифоны» и «ангелы» были столь популярны в искусстве древних жителей Анд. Страж божества, носитель дождя и держатель Земли — столь многие заслуги поневоле заставляют исполниться почтения. Мифы о летающих ягуарах специфичны только для такана и не встречаются больше ни в одной индейской мифологии. Их связь с древними изображениями в Андах несомненна. Скорее всего такана заимствовали подобные сюжеты от своих соседей-горцев, обладавших более высокой культурой. Заимствование продолжалось и позже: у такана есть мифы, очень похожие на те, которые характерны для аймара.


Автор: Березкин Юрий Евгеньевич, из книги "Древнее Перу. Новые факты — новые гипотезы"
Источник: Мир индейцев 

E-mail: antonledov@gmail.com   Тел.: +7 925 514 4339